Неточные совпадения
Вронский в первый
раз испытывал против Анны чувство досады, почти злобы за ее умышленное непонимание своего положения. Чувство это усиливалось
еще тем, что он не мог выразить ей причину своей досады. Если б он сказал ей прямо то, что он думал, то он сказал бы: «в этом наряде, с известной всем княжной появиться в театре — значило не только признать свое положение погибшей женщины, но и бросить
вызов свету, т. е. навсегда отречься от него».
И так и не
вызвав ее на откровенное объяснение, он уехал на выборы. Это было
еще в первый
раз с начала их связи, что он расставался с нею, не объяснившись до конца. С одной стороны, это беспокоило его, с другой стороны, он находил, что это лучше. «Сначала будет, как теперь, что-то неясное, затаенное, а потом она привыкнет. Во всяком случае я всё могу отдать ей, но не свою мужскую независимость», думал он.
Тут пришел Варавка, за ним явился Настоящий Старик, начали спорить, и Клим
еще раз услышал не мало такого, что укрепило его в праве и необходимости выдумывать себя, а вместе с этим
вызвало в нем интерес к Дронову, — интерес, похожий на ревность. На другой же день он спросил Ивана...
«Социальная революция без социалистов», —
еще раз попробовал он успокоить себя и вступил сам с собой в некий безмысленный и бессловесный, но тем более волнующий спор. Оделся и пошел в город, внимательно присматриваясь к людям интеллигентской внешности, уверенный, что они чувствуют себя так же расколото и смущенно, как сам он. Народа на улицах было много, и много было рабочих, двигались люди неторопливо,
вызывая двойственное впечатление праздности и ожидания каких-то событий.
Пять, шесть
раз он посетил уголовное отделение окружного суда. До этого он никогда
еще не был в суде, и хотя редко бывал в церкви, но зал суда
вызвал в нем впечатление отдаленного сходства именно с церковью; стол судей — алтарь, портрет царя — запрестольный образ, места присяжных и скамья подсудимых — клироса.
Он
вызывал у Клима впечатление человека смущенного, и Климу приятно было чувствовать это, приятно убедиться
еще раз, что простая жизнь оказалась сильнее мудрых книг, поглощенных братом.
Самгин ожидал не этого; она уже второй
раз как будто оглушила, опрокинула его. В глаза его смотрели очень яркие, горячие глаза; она поцеловала его в лоб, продолжая говорить что-то, — он, обняв ее за талию, не слушал слов. Он чувствовал, что руки его, вместе с физическим теплом ее тела, всасывают
еще какое-то иное тепло. Оно тоже согревало, но и смущало,
вызывая чувство, похожее на стыд, — чувство виновности, что ли? Оно заставило его прошептать...
«Да, она умнеет», —
еще раз подумал Самгин и приласкал ее. Сознание своего превосходства над людями иногда возвышалось у Клима до желания быть великодушным с ними. В такие минуты он стал говорить с Никоновой ласково, даже пытался
вызвать ее на откровенность; хотя это желание разбудила в нем Варвара, она стала относиться к новой знакомой очень приветливо, но как бы испытующе. На вопрос Клима «почему?» — она ответила...
После этого она стала относиться к нему
еще нежней и однажды сама, без его
вызова, рассказала кратко и бескрасочно, что первый
раз была арестована семнадцати лет по делу «народоправцев», вскоре после того, как он видел ее с Лютовым.
— Я знаю, что я — враг всему миру, — пролепетал было я (или что-то в этом роде), но, оглянувшись
еще раз, я с
вызовом посмотрел на Версилова.
Выгнав зазнавшегося мальчишку, Карачунский долго не мог успокоиться. Да, он вышел из себя, чего никогда не случалось, и это его злило больше всего. И с кем не выдержал характера — с мальчишкой, молокососом. Положим, что тот сам
вызвал его на это, но чужие глупости
еще не делают нас умнее. Глупо и
еще раз глупо.
Павел подумал и сказал. Николай Силыч, с окончательно просветлевшим лицом, мотнул ему
еще раз головой и велел садиться, и вслед за тем сам уже не стал толковать ученикам геометрии и
вызывал для этого Вихрова.
Однако его
еще два
раза вызывали для дачи дополнительных показаний, один
раз в тот же день вечером, другой
раз в четверг утром.
Смотр кончался. Роты
еще несколько
раз продефилировали перед корпусным командиром: сначала поротно шагом, потом бегом, затем сомкнутой колонной с ружьями наперевес. Генерал как будто смягчился немного и несколько
раз похвалил солдат. Было уже около четырех часов. Наконец полк остановили и приказали людям стоять вольно. Штаб-горнист затрубил «
вызов начальников».
Публика
вызывала ее
еще раз — она показалась уже в салопе и тотчас скрылась, но молодежь продолжала
вызывать, и между всеми ими слышался по преимуществу бас магистра.
Уж несколько
раз я содрогался при звуке голоса, вызывающего фамилии, но
еще до меня не доходила очередь по алфавитному списку, хотя уже
вызывали фамилии, начинающиеся с К. «Иконин и Теньев», — вдруг прокричал кто-то из профессорского угла.
Степан Трофимович сумел дотронуться в сердце своего друга до глубочайших струн и
вызвать в нем первое,
еще неопределенное ощущение той вековечной, священной тоски, которую иная избранная душа,
раз вкусив и познав, уже не променяет потом никогда на дешевое удовлетворение.
Еще раз повторяю: я и тогда считал его и теперь считаю (когда уже всё кончено) именно таким человеком, который, если бы получил удар в лицо или подобную равносильную обиду, то немедленно убил бы своего противника, тотчас же, тут же на месте и без
вызова на дуэль.
Нервы мои
еще не оправились, и каждый
раз,
вызывая в памяти лицо и голос Олеси, я чувствовал такое нежное умиление, что мне хотелось плакать.
Это смело сказано и может
вызвать снисходительную улыбку, но это правда, и я
еще раз обращаюсь к сравнению: любовь — это молния, которая всполохом выхватывает громадную картину жизни, и вы видите эту картину в мельчайших подробностях, ускользающих от внимания в обыкновенное время.
После окончания пьесы Мельникова
вызывали без конца, и, когда
еще раз вызвали его перед началом водевиля и он вышел в сюртуке, я успокоился, убедившись, что это он «только представлял нарочно».
Позднее столица восторгалась пьесой Горького и
вызывала художника В. А. Симова за декорации, которые были точнейшей копией ночлежки Бардадыма, куда я его водил
еще не
раз после скандала у переписчиков.
По цирку прокатился смех, и затрещали аплодисменты. Два клоуна с белыми лицами, вымазанными черной и малиновой краской, выбежали с арены в коридор. Они точно позабыли на своих лицах широкие, бессмысленные улыбки, но их груди после утомительных сальто-мортале дышали глубоко и быстро. Их
вызвали и заставили
еще что-то сделать, потом
еще раз и
еще, и только когда музыка заиграла вальс и публика утихла, они ушли в уборную, оба потные, как-то сразу опустившиеся, разбитые усталостью.
Все
еще по временам всхлипывая, он поднялся с земли и пересел под навес. Выстрел, действительно, не
вызвал на дачах никакого движения, и собачий лай, поднявшийся сначала более не возобновлялся. Товарищ Прошки присел с ним рядом. Он был озадачен слабостью Прошки. Не обладая большим запасом утешительных слов, он ничего не сказал, но, кажется его молчание на этот
раз имело сочувственный характер.
Но Буран ходил осунувшийся, угрюмый и опустившийся. Он ни с кем не говорил и только что-то бормотал про себя. С каждым днем, казалось, старый бродяга, очутившийся в третий
раз на старом месте, «ослабевал» все больше и больше. Между тем Василий успел подобрать
еще десять охотников, молодец к молодцу, и все приставал к Бурану, стараясь расшевелить его и
вызвать к деятельности. Порой это удавалось, но даже и тогда старик всегда сводил речь на трудность пути и дурные предзнаменования.
И впоследствии, уже после смерти Иисуса, ученики припоминали эти разговоры Иуды и решили, что вместе с учителем хотел он погубить и их,
вызвав на неравную и убийственную борьбу. И
еще раз прокляли ненавистное имя Иуды из Кариота, предателя.
Несколько
раз, правда, уклонения от логики, естественной каждому человеку и
еще не поврежденной в ребенке,
вызывают и его на размышление и вопрос.
Записка эта
еще больше увеличила беспокойство генеральши: лаконизм, хотя и свойственный манере Филетера Ивановича, показался ей в этот
раз как-то необычаен и многозначителен: не мог же Форов
вызвать ее в гостиницу для пустяков!
Еще задолго до наступления сумерек, Павел Павлович
вызвал охотников разыскать такую удобную позицию. Вызвалась, как один человек, вся рота. Вызвались вместе с ней и двое ротных «детей», юные разведчики Корелин и Агарин. И опять Павел Павлович решил командировать на разведку «детей», повторяя себе чуть ли не в сотый
раз, что там, где трудно было бы пробраться взрослому человеку, может незаметно проскользнуть подросток.
— Игорь… Дорогой друг мой…
Еще раз прошу, оставь меня… Я не могу ехать с тобой… Это
вызывает такие адские муки в раненом плече!.. Каждый шаг лошади, каждое сотрясение… Горя… Добрый, славный Горя, поезжай один… Наш венгерец домчит тебя быстро до окопов… Довези меня только хотя бы до того здания или до рощи, которые мы видели при свете на краю поля… Потом, утром ты приедешь за мной снова… Да, Горя, так надо… Ты должен так поступить…
Изредка, величественно и ласково, она поправляла Веревкина, все
еще не могшего усвоить трудного прононса, и он каждый
раз благодарил и,
вызывая ее снисходительный смех, снова старательно повторял неудающееся слово.
— На этих днях я
еще раз вызову вас, а теперь можете идти, — сказал он Савину.
— Это
еще что… Потеха тут прошлый
раз была как
раз в прием…
Вызвал его светлость тут одного своего старого приятеля,
вызвал по особенному, не терпящему отлагательства делу… Тот прискакал, ног под собой не чувствуя от радости, и тоже, как и вы, несколько месяцев являлся в приемные дни к светлейшему — не допускает к себе, точно забыл… Решил это он запиской ему о неотложном деле напоминать и упросил адъютанта передать…
Гусман оказался человек не злой, вместо того, чтобы
вызвать против Баранщикова свирепое турецкое зверство за то, что он перекидывается то в христианскую веру, то в магометанскую, выдумал очень благочестивую штуку, Гусман наказал Баранщикову скрыть, что он уже потурчен, с тем, чтобы
еще один
раз произвести над ним воссоединение к магометанству, — за что там набожные магометане подавали новосоединенным пособия и награды.